Социальная лингвистика [с таблицами] - Нина Мечковская

Во 2-м случае (жители А считают, что они говорят на языке В) исследователь констатирует: языковое образование А является диалектом В. При этом, как и в 1-м случае, возможны два варианта в общении жителей А и В: без переводчика (если два диалекта одного языка или диалект и соответствующий наддиалектный язык несильно отдалились друг от друга) и с помощью переводчика (при значительном языковом расстоянии двух территориальных разновидностей одного языка).

Аналогично в 3-м и 4-м случаях: А — это диалект по отношению к С или D.

Если же надо определить статус того языкового образования, на котором говорят в местности В, то об этом надо спросить жителей именно В, а не А, не С и не D, т. е. применительно, например, к ситуации в Полесье надо спрашивать жителей деревень и городов Полесья, а не Киева, Минска, Варшавы или Москвы.

Таким образом, при определении статуса языкового образования социолингвистический критерий (т. е. самоопределение говорящими себя по языку) является приоритетным по отношению к структурно-лингвистическому критерию (который зависит от степени близости двух языковых образований, что выражается в возможности или невозможности коммуникации без переводчика). Если коллектив говорящих считает родную речь отдельным языком, отличным от языков всех соседей, значит, то, на чем данный коллектив говорит, — это отдельный самостоятельный язык. Соблюдая права человека, эту точку зрения должны принять и языковеды и политики.

Языковое самосознание обязательно включает лингвоним (имя языка): гагаузский, белорусский, галисийский, ятвяжский и т. д. В языковом сознании многих говорящих (в том числе, конечно, и не профессионалов) кроме лингвонима есть также представления о том, с какими языками соседствует родной язык, с какими он сходен больше, с какими меньше и т. п.

Надэтнические многоязычные общности; консолидация и добрососедство или "мины замедленного действия"?

Этническое развитие в современном мире характеризуется некоторыми новыми тенденциями, которые существенно меняют традиционные отношения понятий "народ" и "язык". Во многих регионах третьего мира складываются этнические общности более крупные, чем нация. Их границы совпадают с границами государств или больших регионов внутри государств и в той или иной мере соответствуют границам прежних европейских колоний. Достаточно обычна такая ситуация. Ряд племен и более мелких, этнических групп говорит на практически разных, даже не всегда родственных языках. В межэтническом общении внутри региона они используют несколько языков-посредников — иногда один из племенных языков региона, но чаще — языки соседей. Однако, вопреки реальным языковым барьерам, племена региона характеризуются общим этническим самосознанием, имеют единое самоназвание, т. е. представляют собой один народ. Государство объединяет десятки таких внутренне разноязычных народов.

В крупнейшей по численности населения африканской стране — Нигерии — 80 млн. жителей говорят на 200 языках (по некоторым оценкам, языков около 500), причем многие языки распространены в соседних государствах — Гане, Дагомее, Того, Нигере. На трех главных языках Нигерии — хауса, йоруба, ибо — говорит около половины населения. Именно эти языки, имеющие письменность и литературные традиции, считаются кандидатами на роль общенационального языка. Используются также импортированные языки: в мусульманской религии и культуре — классический арабский; в официальной сфере, в художественной литературе[61] — английский (имеющий статус официального языка государства); в межэтнических деловых контактах — пиджин-инглиш (о пиджинах см. с. 110–111). И тем не менее, несмотря на этническую и языковую пестроту, на то, что крупнейшие языки Нигерии, будучи распространены за ее пределами, не являются специфически нигерийскими и, следовательно, с трудом могут служить средством этнической идентификации; несмотря на процессы сложения новых народностей и сильную межэтническую рознь, в Нигерии популярен лозунг сплочения всего народа страны: "единое государство — единая нация — единый язык". Вопрос о едином "государственном", или "официальном", языке в Нигерии далек от решения, однако это движение способствует формированию черт наднациональной общности (Проблемы 1977, 86 — 105; Виноградов. Коваль, Порхомовский 1984, 81–92).

Таким образом, в этноязыковых ситуациях в странах третьего мира язык перестает быть признаком этноса и средством этнической консолидации. С этим связана резкая асимметрия в соотношении количества языков и народов: языков значительно больше, чем народов, поскольку несколько разноязычных групп населения могут осознавать себя одним народом. Большая Советская Энциклопедия (3-е изд.) определяет количество языков на Земле в интервале от 2,5 до 5 тыс[62]. В то же время разных народов на Земле (по данным на 1983 г.) около U тыс. (Брук 1986, 90).

По-видимому, в дальнейшем диспропорция между количеством языков и количеством народов мира будет возрастать. Дело в том, что процессы этнической и языковой консолидации протекают с разной скоростью и не всегда взаимосвязаны. Тенденция к постоянному укрупнению этнических единиц проявляется в истории народонаселения с большей определенностью и силой, чем конвергентные явления в процессах языкового контактирования. В первобытную эпоху, на заре цивилизации существовали многие тысячи разноязычных племен и народов. 600–700 человек, занимающих пространство в 5–6 миль, могли составлять особую этническую общность и говорить на языке, непонятном соседям. Такую языковую картину застал в Новой Гвинее Н.Н. Миклухо-Маклай. В Австралии в XIX в. на 300 тыс. аборигенов приходилось 500 языков австралийской семьи (т. е. в среднем один язык на 600 человек). Сходная языковая картина открылась современным исследователям Африки. Так, к югу от Сахары насчитывается примерно 2 тыс. языков. Множественность и дробность языковых семей Африки, Океании рассматриваются в социолингвистике как наследие и вместе с тем аналог этноязыковых ситуаций племенного строя.

В сравнении с разноплеменными и разноязычными империями прошлого, сколоченными силой оружия (Римская империя, Монгольская империя Чингисхана, Золотая Орда, "Османская империя, колониальные империи европейских метрополий), для многонациональных государств третьего мира характерен более высокий уровень этнической, культурной и языковой интеграции. Здесь нет противостояний "имперского центра" и "завоеванных провинций", поэтому в качестве сверхэтнических объединений они более жизнеспособны. Культурно-языковую конвергенцию усиливают массовая коммуникация, общая интенсивность и надэтнический характер информационных процессов в мире. Укрепляются социальные позиции языков-посредников (пиджинов, койне, лингва франка, мировых языков; см. с. 110–113).

Итак, на политической карте третьего мира преобладают многонациональные и разноязычные государства. Их создавали народы, совместно освобождавшиеся от колониальной зависимости, и сверхэтнические сообщества в границах прежних колоний казались естественной и перспективной социальной организацией.

Вскоре, однако, обнаружились многосторонние внутренние межэтнические конфликты — трайболизм[63] в Африке, незатухающая вражда "сепаратистов" и "унитаристов" на полуострове Индостан. Существование многонационального государства постоянно чревато межнациональными конфликтами. Самые разные другие противоречия — экономические, территориальные, политические, религиозные, сословно-классовые, идеологические — легко приобретают национальную оболочку и могут протекать как межнациональные. В быстроте и ярости, с какой вспыхивает национальная вражда между еще недавно мирными соседями, много иррационального, слепого, патологического.

Однако фатальной неизбежности межэтнических конфликтов нет. И дело не в том, чтобы каждый этнос отгородился от соседей государственными границами. В современном мире уже невозможно разойтись "по национальным квартирам" — слишком тесен стал мир, сильна миграция, интенсивно смешение рас и народов, взаимозависима экология. Все меньше остается однонациональных государств — из-за миграции, в результате появления новых этносов[64]. Современные народы вынуждены жить рядом и вместе. Поэтому они вынуждены уживаться друг с другом — вырабатывать в каждом человеке терпимость к "инаковости", уважение к правам живущих рядом людей другого языка и другой культуры.

Принцип равноправия наций становится не просто декларацией доброй воли, но условием выживания народов — и больших и малых. Человечество выработало правовые нормы мирного сосуществования народов, в том числе принципы ненасильственных разрешений межэтнических споров и защиты национальных меньшинств. Всеобщая Декларация прав человека (1948), Хельсинкский акт (1975), Парижская хартия для новой Европы (1990) исходят из приоритета прав человека над правами нации и государства. Созданы международные организации, осуществляющие контроль за соблюдением международных правовых норм (Международный суд ООН в Гааге, Комиссия и Совет ООН по правам человека, Комиссия ООН по предупреждению дискриминации и защите меньшинств, Совет ООН по устранению расовой дискриминации и др.).